Я
просто чудовищно сильно растолстела.
К сожалению, в приютившем меня роскошном
особняке есть абсолютно всё, кроме
весов. По этой причине я не могу узнать
роковой цифры и наметить план похудения.
Хотя я чувствую себя такой нездоровой,
что вряд ли смогу придерживаться диет
или каких-то физических занятий. Возможно,
виной всему гормональный сбой, какое-то
возрастное нарушение. Я просто старею,
вот и всё. Прощайте счастливые деньки,
когда я могла объесться масляного
попкорна в кино, потом пойти в ресторан,
перед сном потягивать пиво с креветками,
а с утра пойти на пляж и при каждом
удобном моменте любоваться своим плоским
животиком и соблазнительной грудью.
Теперь же, после завтрака яблоками,
обеда травяным супом и ужина морковным
пюре, я наблюдаю у себя потяжелевшие
бедра и округлившийся живот.
Ни
на секунду я не забывала о той хвори,
что подтачивала меня изнутри, однако
помирать я собиралась красивой и молодой,
в мягком гробу, в шелках и золоте, а
теперь картина вырисовывается совершенно
другая. Если так пойдет и далее, хоронить
меня будут стыдливо и тайно: в глухом
деревянном ящике и при помощи грузового
крана, а единственными приглашенными
на прощание будут рабочие, считающие,
что хоронят бегемота.
Серия двадцать вторая. Часть вторая. Дэниэл Лэнгфилд.
«4th of July Kisses»
К
обеду все мы вернулись домой, где
продолжили предаваться греху чревоугодия.
Мама с моей бывшей женой еще со вчерашнего
вечера колдовали над своим фирменным
сливочным супом с креветками, и именно
этим блюдом предложено было угощаться
после парада. Туча только погрозила
дождиком, но быстро ушла, поэтому мы
расположились во дворе, под холодными
лучами вернувшегося солнца.
После
обеда Мэри с моей матерью покинули нас
без объяснений, но никто, похоже, и не
заметил их отсутствия.
Серия двадцать вторая. Часть первая. Дэниэл Лэнгфилд. «4th of July Kisses»
Wake Owl - Wild Country
Едва
завидев меня на пороге клиники, мистер
Филд скривился от раздражения и еще до
объяснений решительно пошел на меня,
намереваясь выгнать прочь. Оказалось,
что, по его мнению, молодым людям в такую
погоду грешно сидеть в четырех стенах
и жариться на солнышке сквозь жалюзи.
Конечно, я сопротивлялся, пытался
повлиять на доктора, напомнить ему о
своих обязанностях, о перегревшихся
пациентах и так далее, хотя в душе
радовался, как радуется школьник отмене
занятий: визжал и дрыгался.
Дома
я все-таки пытался убедить себя поработать
с бумагами, исправить сбившееся расписание
клиники, разобраться с тяжелыми
пациентами, плюнувшими на режим, и
заняться остальными мелкими делами, но
игнорировать теплый денёк было совершенно
невозможно. Душа так и просилась на
травку. Сдавшись своим слабостям, я
вышел из дома и отправился к манящему
своей прохладой озеру. Компании себе я
не искал, но мои веселые плескания издали
углядела доктор Лэнгфилд и тут же
раскричалась от восторга. Чарли и Ванесса
были немедленно упакованы для принятия
солнечных ванн и расслабляющего
погружения в водоем. Моя мать изначально
собиралась показать всем какая из нее
прекрасная ныряльщица, в то время как
Ванесса смущенно отнекивалась и убеждала
нас в том, что ей хорошо и на бережку,
под зонтиком. На деле все вышло ровно
наоборот: мама брезгливо окунала в воду
пальцы своих ног, а Ванесса с задором
плескалась, ныряла и брызгалась, да так
долго, что ее губы посинели от холода.
Чарли
купаться не полез. Поначалу он мирно
бегал вдоль берега и собирал пиявок,
слизней и головастиков в ведро, а к
вечеру, особенно после возвращения
Флоренс, разошелся не на шутку: принялся
носиться, орать и брызгаться.
В
общем, день выдался просто замечательным,
и еще приятнее становилось, когда я
вспоминал о том, что выходной у меня еще
и завтра. Доктор Филд велел отдохнуть
и погулять на празднике в честь четвертого
июля, который планировался в Даррингтоне.
Когда
пришла пора возвращаться домой и
готовится к ужину, во дворе появился
сосед в сопровождении молодой кобылы.
Выяснилось, что это моей избалованной
матери взбрело поиграться с живой
лошадью во дворе, и конечно, мистер
Маршалл не посмел ответить отказом и
привел питомицу для нашей потехи.
— Самая
младшая она у меня, я к ней с особенным
чувством, - смущенно говорил сосед
ласково поглаживая морду лошади, -
Судьба у нее непростая, даже трагическая...
— Неужели?
- изумилась Ванесса, робко протягивая
руки к белой гриве.
— Нашел
ее жеребенком раненую. Не то дикая она
была, не то еще что... не знаю, но других
лошадей она боялась, в стойле начинала
нервничать, поэтому и жила у меня в
гостиной пока неудобно не стало...
— Бедняжка!
- ахнула моя невеста, - Повезло же ей с
вами.
— Да,
- печально кивнул сосед, - Часто думаю,
а вот если бы не нашел ее...? Раненая,
одинокая...
Ванесса
взволнованно оглядела ноги лошади, а
потом посмотрела на соседа с запутанным
выражением на лице.
— О-одноногая?
В
рассказе о нелегкой судьбе этой красивой
кобылы не было ничего смешного, но нужно
было видеть лицо ослышавшейся Ванессы,
для которой «одинокая» прозвучало как
«одноногая». К счастью, смеха сдержать
не смог не только я: мистер Маршалл
смеялся вместе со мной. Порозовевшая
от смущения Ванесса захихикала и
извинилась, оправдываясь тем, что ей
во время купания вода в уши попала.
Тут
к нам присоединилась Мэри. Флоренс
предложила ей поплескаться, а я уже
заранее знал, что она откажется. Это
осознание меня неприятно укололо.
Нежелание бывшей жены купаться я
воспринял со спокойным пониманием,
знал, что она не любит холод и боится
охлаждать свои женские части, в то время
как любимая невеста казалась почти
чужой и незнакомой со своей прытью и
бесстрашием перед холодной бездной.
Непорядок.
Рано
утром меня разбудил жаворонок. Крошечная
птичка скакала в полосе солнечного
света пересекающего мои ноги, весело
щебетала и будто бы даже заглядывала
мне в глаза. Это было так необычно, что
я не смел пошевелиться и просто наблюдал,
затаив дыхание. С самой секунды моего
пробуждения в спальне находился Чарли.
Он зашел вероятно затем, чтобы разбудить
нас, но отвлекся на ползущую по окну
божью коровку.
— Пап.
Обратился
он вовсе не ко мне, а к Ванессе. Моя
невеста тут же поднялась, заключила
мальчика в мягкие объятия и прошептала
что-то ласковое. Чарли воспринял ее
нежности спокойно, даже безразлично.
Улыбнулся он только когда Ванесса
указала на жаворонка, которого не
спугнули зрители и который продолжал
чирикать и прыгать по моим ногам.
— Тебе
не терпится пойти на праздник, Чарли?
- проворковала моя невеста, снимая божью
коровку с плеча мальчика и бережно
отпуская ее в горшочек с алое.
Он
в ответ кивнул и потянул ее за руку.
Чарли
понятия не имел о том, что такое «праздник»
или «парад», но радостное возбуждение
Флоренс было настолько заразительным,
что даже те, кто не особенно радовался
массовым гуляньям (я), с охотой собирались
в город, вооружались фотоаппаратами и
бумажными звездно-полосатыми флагами.
Собравшаяся раньше всех, девочка
раздавала команды и указания, громко
всех поторапливала и пыталась помочь
бросаясь в Ванессу туфлями, душа щенка
ошейником, выталкивая бабушку из дома
и разрывая юбку на Мэри в попытке поскорее
застегнуть «молнию».
Гран-маман
не позволила нам загрузиться в транспорт
по своему желанию и зачем-то перегруппировала
всех по своему усмотрению: я оказался
в одной машине с ней, с соседом, с Флоренс
и этой омерзительной собакой, а Ванессе
предлагалось путешествовать до
Даррингтона тихо-мирно: с Мэри и Чарли.
Ничего удивительного в том, что по
прибытию в город, Ванесса сладко
потягивалась, улыбалась и щелкала
праздничные виды, а я скрипел зубами и
тер дергающийся глаз.
Улицы
обычно тихого Даррингтона были заполнены
отмечающими. Всюду были толпы народа,
гремела музыка, в отдалении слышался
оркестр, всюду пестрели флаги, каждый
встречный широко улыбался, мимо то и
дело пролетали измазанные шоколадом
маленькие девочки в ковбойских шляпах
и сапогах.
Чарли
вручили дудку, чтобы отвлечь от воплей.
От восторга он не мог перестать выкрикивать
«флаг!», но из-за его речевых нарушений,
безобидное слово трансформировалось
прямиком в оскорбительное. Ванесса и
Мэри отвлекали его дудкой, а мы с соседом
и матерью только смеялись.
Скоро
меня одолела скука. В парадном шествии
пока участвовали только велосипедисты
да почетные граждане, имен и заслуг
которых не объявляли, а потом и солнце
скрылось за грозовой тучей. И только я
удумал смыться подальше от своей
компании, засесть в каком-нибудь заведении
и наблюдать за жалким зрелищем из
помещения, как меня начали окружать
узнавшие меня пациенты. Со свойственной
им деревенской простотой, они наперебой
здоровались, хватали меня за руки,
хлопали по плечу, щипали за щеку Чарли
и норовили продемонстрировать заживающий
шов или след от укола. Несмотря на то,
что я пока еще не прослыл наследником
доктора Филда и считался пока посредственным
врачом с холодной душонкой, окружающие
очень мне были рады.
— Вы
просто звезда, доктор Лэнгфилд, - игриво
шепнула Ванесса, вместе со мной осматривая
диатез на щеках пухлого младенца.
Я
отмахнулся.
Сам
того не заметив, от своей «семьи» я
здорово оторвался, толпа пациентов
вынесла меня ближе к скверу, к парку, к
сцене и гремящему оркестру, в то время
как остальные все еще любовались скучным
шествием. Один лишь Чарли отказывался
отпускать мою руку, поэтому был рядом.
— Скажите,
доктор, как там с ситуацией с клиниками
в нашем районе? Не грядут ли изменения?
- серьезно спрашивал важного вида
господин, - Раз уж вы и ваша мать здесь,
то это ведь неспроста? Будут ли улучшения?
— Мы
обсуждаем этот вопрос, - уклонился я.
— Как
было бы замечательно открыть дополнительные
кабинеты диагностики! - продолжил он,
- Потому что в Арлингтонгской клинике
только фасад как с картинки, а врачи
сплошь некомпетентные грубияны у
которых на уме только деньги.
— А
работаете ли вы завтра?
— Поглядите
на мое колено?
— Скажите,
может вы знаете какого-нибудь хорошего
костоправа?
— Ах,
какой славный мальчик!
Я
тут же задергался в поисках Чарли,
поскольку под напором местных, не
заметил, как он отпустил мою руку.
— Чарли!
— Ах,
оставьте, доктор, - проворковала старушка
с пони, возле которой нашелся мальчик,
- Не переживайте, моя Милашка любит
малышей.
— Не
останетесь ли вы на замену доктору
Филду? - пациенты снова перешли в
наступление.
— Доктор,
зайдёте к нам на барбекю?
— А
к нам на фейерверки!
Народ
окружил меня со всех сторон и все они
выкрикивали свои вопросы и пожелания
не соблюдая никакой очередности, так
что стоял оглушительный гам. Но несмотря
на это, на все вопросы этого вынужденного
интервью я старался отвечать как можно
более учтиво и вежливо, каждому старался
уделить свое внимание. В конце-концов
недовольные ситуацией со здравоохранением
в районе, объединились в выражении
ненависти к ближайшему госпиталю и в
беспокойстве за своих детей выучившихся
на медиков, но не вернувшихся в родные
края из-за отсутствия достойных рабочих
мест. Они пригласили меня на городское
собрание ради выступления и обсуждения
вопроса, на что я утвердительно покивал
головой и пообещал, что займусь вопросом
сразу после женитьбы. После такого
признания все тут же и думать забыли
про госпиталь и принялись меня сердечно
поздравлять объятиями и поцелуями.
А
когда я отвлекся, чтобы проведать Чарли,
меня буквально бросило в холод.
Чарли
все еще стоял на том же месте, рядом со
старухой и ее пони, но делал он то, чего
детям делать запрещено.
Разговаривал
с незнакомцем.
Рядом
с мальчиком крутился тот самый
подозрительный тип, что разглядывал
нас в супермаркете. Парень присел на
корточки и продолжил говорить что-то
Чарли, не переставая при этом широко
улыбаться, обнажая сразу оба ряда зубов.
Я мигом оказался рядом и тут же подхватил
Чарли, напустив на себя воинственный
вид.
— Привет,
док, - поприветствовал парень, даже и
не замечая моего неудовольствия от
новой встречи. От него не пахло ничем
алкогольным или запрещенным, но слова
он растягивал как-то подозрительно.
— Добрый
день, - произнес я сквозь зубы.
— У
меня тоже был вопрос, - хмыкнул он, кивнув
на столпившихся позади меня граждан.
— Неужели?
Интервью окончено. Праздник как-никак.
— Понимаю,
- кивнул парень, - Позже.
Тут
он снова уставился на Чарли и обнажил
свои неестественно ровные и белые зубы,
которые несколько несуразно смотрелись
с его мятой одеждой, грязными волосами
и обдолбаным видом. Он протянул мальчику
бледную руку.
— Пока,
Чарли.
Мальчик
улыбнулся в ответ.
— Давай,
пожми мне руку, не бойся.
Чарли
тут же протянул ладонь, позволив
незнакомцу сжать ее. Клянусь, если бы
не скопление народа и праздничное
настроение, я бы точно схватил этого
чудика за шиворот, потряс бы его и спросил
в чем его проблемы.
Отделавшись
от этого парня, я быстро отправился
туда, где видел Ванессу в последний раз,
не переставая ощущать прожигающий
взгляд на своей спине. Этот парень,
Дэвид, кажется, он был один. В этом
городке, где каждый дружелюбен до
неприличия, он не сумел найти себе друзей
или компанию для праздника.
Ванесса
нашлась в сквере. Она и мистер Маршалл
сидели за накрытым столом и ожидали
отлучившихся в туалет. Мы присоединились
и некоторое время сидели соблазняясь
ароматами сосисок, стейка, картофельного
салата, жареного бекона, пирогов и прочих
вкусностей.
Когда
Мэри, доктор Лэнгфилд и Флоренс вернулись
из уборной, я набросился на восхитительную
еду, совсем забыв позаботится о Чарли.
Мальчику еды наложил наш сосед.
Мама
лакомилась тыквенным пирогом, Флоренс
кремом с тыквенного пирога, а мистер
Маршалл навалил себе и Чарли огромные
куски стейка. Мальчик ел не глотая,
набивал полный рот, мял куски жирного
и горячего мяса в кулаках и часто дышал
от натуги.
— Полегче,
парень, - пробасил мистер Маршалл,
предлагая ему воды, - Мы же не с голодного
острова.
То
же самое мне хотелось сказать Мэри.
Моя
бывшая жена поедала жареные сосиски с
такой прытью и скоростью, что не замечала,
как сосисочный сок течет по ее подбородку,
как кусочки вываливаются из ее рта и
как основательно уже она испачкала свое
платье. Я все еще помнил, что Мэри любила
нежную рыбу или мясо под легкими соусами,
и предпочтениям своим за наши совместные
годы никогда не изменяла. Сосиски на
гриле?! Такого я не помнил. Или забыл. Я
надеюсь, что забыл.
На сильной спине спокойного и грациозного животного восседала самая настоящая Леди Годива. Дрожащие ее руки слабо держались за гриву и шею, смуглые бедра плотно прижимались к белоснежным бокам, а нагое туловище покачивалось в такт лошадиным шагам. Только лишь длинные волосы прикрывали ее обнаженное тело. "
Тизер к 26 серии. Вечеринка в честь помолвки.
"Поймав меня иной раз на обмане, учуяв запах женских духов или обнаружив женскую заколку в салоне моего автомобиля, Ванесса лишь впадала в печаль и стыдливо плакала тайком от меня. Но никаких других проявлений обиды или ревности с ее стороны я не знал. Поэтому меня так поразила ее реакция на этот невинный танец с Мэри.
Она рыдала.
Она была в абсолютной ярости."
Тизер к 41 серии. {это прямо черновик-черновик, так что кое-что изменится}
"- Мэм, с этой конкретной больной нужно особенное разрешение для посещения, если вы не родственник, - нудила тетка, - Перед этим нужно составить заявку, назначить дату, приставить к вам санитаров и прочее... все не так просто.
- Хо'гошо, вы можете вызвать... главного в'гача?
Она нехотя подняла трубку и коснулась кнопок пальцами.
- Как вас представить?
- А'гиана Петит.
Секретарь застыла на месте и вытаращилась на меня так, будто ослышалась.
- У нас посетитель к мисс Бутчер. Представилась как... - дама сглотнула и часто заморгала, - Ариана Петит."
Она, как авторитетно утверждают мои родители и начальники, родилась раньше меня. Правы они или нет, но я знаю только, что я не помню ни одного дня в моей жизни, когда бы я не принадлежал ей и не чувствовал над собой ее власти. Она не покидает меня день и ночь; я тоже не выказываю поползновения удрать от нее, -- связь, стало быть, крепкая, прочная... Но не завидуйте, юная читательница!.. Эта трогательная связь не приносит мне ничего, кроме несчастий. Во-первых, моя "она", не отступая от меня день и ночь, не дает мне заниматься делом. Она мешает мне читать, писать, гулять, наслаждаться природой... Я пишу эти строки, а она толкает меня под локоть и ежесекундно, как древняя Клеопатра не менее древнего Антония, манит меня к ложу. Во-вторых, она разоряет меня, как французская кокотка. За ее привязанность я пожертвовал ей всем: карьерой, славой, комфортом... По ее милости я хожу раздет, живу в дешевом номере, питаюсь ерундой, пишу бледными чернилами. Всё, всё пожирает она, ненасытная! Я ненавижу ее, презираю... Давно бы пора развестись с ней, но не развелся я до сих пор не потому, что московские адвокаты берут за развод четыре тысячи... Детей у нас пока нет... Хотите знать ее имя? Извольте... Оно поэтично и напоминает Лилю, Лелю, Нелли...
Ее зовут -- Лень.
Я готов хоть две серии выложить, но обе они полны красивых событий, поэтому без иллюстраций никак. А мне так лень.
Что-то будет, конечно, на этой неделе. Еще постараюсь сегодня выковырять тизер.
Нашелся древний арт и иллюстрации, которые так нигде и не появились. И мне в общем-то понятно почему. Мазня в стол. Это, я думаю, первый арт выполненный на планшете. Почему-то все там голые. И страшные. Поэтому под катом.
"Я касался ее спины без особенного страха и пытался представить себе, что было на этом теплом месте три года назад, когда ее только нашли после... Неужели всё это дело рук Траппа? Я, конечно, знал, что он пытался убить Петит, но лопатой? Или... Что же произошло? - И... и здесь... - она повернула голову, и коснулась своей скулы пальцами, - Гаечный ключ... Что?! Гаечный ключ?! Я тронул большим пальцем ее порозовевшую щеку, но ничего не почувствовал. Кожа была обычной, теплой и гладкой, без следов и шрамов. Только нажав сильнее, я ощутил под пальцами какую-то неровность. "
Прозрачные цветы на этом арте символизируют "дорогу боли" Петит, указывают на места, где у нее располагаются шрамы.
Исходный текст несколько изменен, но от этого он мало потерял. Иногда хочу вообще всю "Фанатку" переписать, потому что спустя годы все еще обожаю идею, но ненавижу исполнение.
